Военная история на страницах дневника ветерана ВОВ Анны Румянцевой: Победа в ВОВ, освобождение,родной дом

2025 год объявлен Президентом России Годом 80-летия Победы в Великой Отечественной войне, Годом мира и единства в борьбе с нацизмом. Среди нас с каждым годом все меньше остается реальных свидетелей тех событий. Наши ветераны - это живые легенды, это пример для подражания. В редакцию ТИА передан уникальный документ: дневник воспоминаний об исторических событиях 40-х нашей землячки, ветерана Великой Отечественной войны Анны Ивановны Румянцевой (Белозеровой).

Анна Ивановна родилась 7 декабря 1917 года в деревне Скриплево Кашинского района Калининской области в большой крестьянской семье. Отец и мама были люди трудолюбивые. Отсюда и начался ее военный путь разведчицы и уже потом узницы концлагеря. Даже находясь под гнетом фашистов, молодые девчонки продолжали помогать своей стране и вносили свой вклад в Великую Победу. 

У читателей ТИА есть уникальная возможность узнать о Второй Мировой войне со страниц дневника участницы всех происходящих событий.

В этой части дневника ведется рассказ  о встрече Великой Победы, освобождении из концлагеря и возвращении домой.

Где фронт мы не знали, а значит не могли знать, когда придут сюда наши освободители. К концу дня решили идти в ближайшую деревню, чтобы найти пищу и ночлег. К нам присоединилась наша узница Тоня. Попали мы в Чехословацкую деревню    Фишер. Видимо, мы находились на границе Германии с Чехословакией. В деревне царила мертвая тишина, будто все живое вымерло. У крайнего дома сидел дед. Сообщили ему, что мы русские узницы из Освенцима и очень голодны. Дед удалился и скоро вернулся с двумя женщинами. Они принесли нам отварной картофель с творогом и молоко. Сказали, что хлеба у них самих нет. Женщины сразу ушли, а дед долго беседовал с нами. Он сообщил нам, что Германия капитулирует, сюда скоро придут русские войска. Было заметно, что жители деревни напуганы      наступлением сюда наших воинов. Это сработала фашистская пропаганда. Дед особенно интересовался, надо ли им уходить от русских. Мы объяснили ему, что уходить ни в коем случае не надо, наша армия придет сюда освободить вас от немецкого фашизма и уйдет к себе на Родину. У нас своих дел уйма по восстановлению разрухи. Дед поверил нам., а мы его просили объяснить это жителям деревни, чтобы встречали нашу армию – освободительницу и всячески помогали ей гнать фашистов.

Вечером дед отвел нас в свой сарайчик на ночлег. От переполнявшей нас радости сна не было, да и мыслимо ли уснуть от    предстоящих событий? В свободу мы неотступно верили и ежедневно ее ожидали. А вот, когда наступил этот день, не сразу это осознаешь. Мы уже жили завтрашним днем. Как именно закончатся военные действия, когда вступят сюда наши войска? Ночь была тихая, ни одного выстрела не было слышно.

 И как-то не верилось, что где-то близко фронт.  Поднялись мы по привычке рано. В оконце сарая заглянули первые лучи солнца, сразу стало светло. Нам захотелось посмотреть, что хранят в сараях за границей. Обнаружили кадушку с мочеными яблоками. Соблазнились – самовольно взяли по яблоку. Стыдясь своего поступка, собрались уходить, чтобы дед не обнаружил    нас за этим занятием. Как только дед появился в сарае, мы выразили ему свою благодарность за все доброе и    ушли. Дед указал нам приблизительное направление пути. Ждать здесь прихода наших армейцев мы не стали, т.к. не знали, скоро ли это сбудется. Нам не терпелось поскорее попасть в зону расположения Советской Армии.

  Навстречу нам торопливо шли гитлеровцы в военной и гражданской одежде. По обе стороны дороги валялось немецкое оружие и военные мундиры. Немецкие вояки переодевались в гражданскую    одежду прямо на ходу. "Ну что, мерзавцы, здорово приперли вас!", – радовались мы. А хотелось бы дать им в спину очередь из их брошенного автомата. Проселочная дорога вывела нас к шоссе. На шоссе стояла грузовая машина. Мы решили посмотреть, что в ней находится. В кузове валялось несколько луковиц, мы взяли их – пригодятся. Видимо нас заметили, и начали обстреливать со стороны леса. Это стреляли засевшие в лесу фашисты. Идти дальше в этом направлении было невозможно, т.к. дорогу обстреливали фашисты. Нам пришлось идти по шоссе в обратную сторону. Пришли в какую-то немецкую деревню. Улица была пустынной, кое-где развевались белые флаги. Но мы не догадались, что это знак немецкой капитуляции. Мы подумали, что здесь размещается госпиталь. Встретив пожилую немку, мы попросили у нее хлеба. Она сказала, что хлеба нет, и вынесла нам мелких яблок. На ломаном немецком языке я расспрашивала немку, далеко ли отсюда фронт, и как нам попасть в зону Советской Армии. "Германия капитулировала", – ответила немка и указала на белый флаг. Нас охватила какая-то неистовая радость, мы запрыгали и, что было силы, заорали "ура!". Война кончилась! Если вчера чешский дед нам поведал лишь о возможности немецкой капитуляции, то сегодня это уже явная действительность. Мы продолжали радоваться, а немка хмурилась. Но объяснила нам, что недалеко отсюда находится большой поселок, туда сегодня должны прибыть русские войска. Мы выразили свою благодарность, заверили, что жизнь их будет в норме и поспешили навстречу со своими освободителями.

  Поселок этот был городского типа. Всюду висели белые флаги. Было 9-е мая 1945г., 10 часов утра. Погода, как по заказу: тепло, тихо, солнечно. Кажется, сама природа радуется окончанию войны. На улице очень оживленно, всюду толпы людей. Много здесь было и наших узниц, теперь уже бывших. Многие из них уже сбросили лагерную одежду и успели нарядиться. И теперь их трудно было узнать. Мы об одежде пока не думали. Радость от победы заслонила все и даже необходимость привести себя в нормальный вид в    этот великий день торжества Победы. Да простят нам нашу оплошность соотечественники — освободители.

 На центральной улице поселка (название его не помню, где-то в 5-ти км от Чехословакии) собралось много народу встретить русских освободителей. Здесь были разные национальности, и все оживленно разговаривали, каждый на своем языке. Долго стояли в ожидании, и с каждой минутой все сильнее охватывало волнение. Как произойдет встреча? Хватит ли у нас сил выдержать эту волнующую встречу? Я заметила, что среди встречающих немцев совсем нет детей и подростков. Видимо, сидели где-то в укрытии, напуганные вступлением Советской Армии. Было уже 11час.30мин. Немецкое население стояло с цветами на обочине шоссе. Цветов у нас не было, но мы тоже встали среди них в ожидании наших героических воинов.

К 12-ти часам 9 мая 1945г. на шоссе показались    русские танки. Вся толпа бросилась им навстречу с криками "ура!". Я тоже бежала, держась за руку Оли, и во всю глотку кричала "ура!". От крика у меня перекосились челюсти – рот не закрывался. Сказать ничего не могла и очень испугалась. Оля догадалась как-то и ударила меня по челюсти – она выправилась. Из-за этого мы с Олей оказались в хвосте встречающих. Танки остановились. Молодых, коротко остриженных танкистов, обнимали и подбрасывали вверх. У нас сил на это не было. Мы стояли в сторонке, обливаясь слезами от радости и счастья за нашу Родину, за наш народ, который выстоял перед страшной силой фашизма и победил. Это величие и слава будут жить веками! Эта победа освободила многие народы от уничтожения, в том числе и нас – узниц лагерей смерти.

Нас заметил старшина – танкист. "Кончайте, девчата, плакать, война кончилась. Пойдемте искать одежду, чтобы вам переодеться", – предложил он. Одеты мы были в лагерные платья серо-грязного цвета, на ногах – деревянные    башмаки, головы стриженые без платков. Байковые одеяла, свернутые жгутом, висели через плечо, в руках – торбы. Старшина был из Курска. Войдя с ним в одну из квартир, попросили немку дать нам одежду. Она указала на шкаф и стала просить, чтобы мы не все забирали. Мы так и поступили, взяли три шелковых платья, т.к. нас было трое. Потом в пустой квартире нашли нижнее белье и еще платья. Пошли искать обувь. В одной из квартир    нас встретил немец. Узнав, что нам нужна обувь, он мотал головой, мол обуви нет. Но туфли мы у него нашли, правда не новые, но нас они вполне устраивали. Не в колодках же нам на Родину ехать. Попутно мы искали и продукты, но найти их было труднее. Немцы надежно их прятали. Нашли магазин, на полках лежало несколько буханок серого хлеба. Тоня протянула руку за буханкой и тут же получила удар в спину от немца.    Старшина выстрелил вверх, немец скрылся. Мы взяли все по буханке и ушли.

Наступал вечер. Надо было найти безопасный ночлег. Войдя в один из домов, мы спросили разрешения на ночлег, объяснив, что мы из Освенцима (переодеться мы еще не успели). Вид у нас был истощённый и очень усталый. Немка, очевидно, сжалилась над нами и пригласила нас войти в комнату. Здесь сидел наш офицер с молодой немкой. Узнав причину нашего появления, он стал грубо и молча выталкивать нас из комнаты. Мы были согласны на любое помещение, лишь бы под крышей.

 Этот довод на него не действовал. Хотя мы говорили с ним на одном языке, он не    сказал ни одного слова в свое оправдание, повернул нас за плечи к выходу и пихнул в дверь. Это нас очень обидело, мы плакали от обиды. Много лет прошло с той поры, а та первая обида от соотечественника-освободителя врезалась в память так остро, словно произошло все вчера. Наконец мы нашли себе ночлег – две свободные комнаты на втором этаже 2-хэтажного дома. Мебели в комнате не было, кроме двух кроватей со спальными принадлежностями. Уже стемнело, электричества не было. Мы уселись на полу и стали ужинать – ели хлеб. Потом легли спать. От пережитых за день радостей и волнений, величия героических свершений Советской Армии сна не было. Вдруг услышали шаги. Дверь комнаты открылась, светил фонарь. Два неизвестных "под градусом" ищут себе женщин для развлечения. Мы доказывали им, что в силу своего состояния не можем им составить компанию. Пьяные, они это понять не хотели. Для устрашения нас один из них выстрелил вверх. Комната на миг осветилась искрами. Я рванулась к двери и убежала. В темноте я попала в туалет и, не раздумывая, выпрыгнула из окна второго этажа. При падении ушибла ногу. С трудом поднялась и села к стене дома. Идти некуда. Кругом темно и чужбина. Вспомнив, что где-то тут стояли наши танки, я поплелась туда. У первого танка находился пожилой солдат-украинец. У него попросила разрешения побыть здесь до утра, объяснила причину. Он постелил на танке шубейку– безрукавку, на ней я и просидела до утра. Была я босая, в шелковом немецком платье, стриженая голова без платка. Хорошо, что ночь была теплая. Вот так проходила для меня победная ночь. Где искать защиты в этот период? Пользуясь темнотой и безвластием по квартирам, ходили анархисты разных мастей, и там, где не было должного отпора, они хозяйничали.

Утром пошла к девчатам, зная, что они меня ждут. А они знали, что я вернусь.  В 9 утра 10 мая по радио объявили приказ: "Все русские репатриированные должны собираться в г. Дрезден своими силами". И вот мы уже в пути. Нога моя распухла и очень болела, поэтому мы шли очень тихо. Скоро нас догнала группа русских – четверо мужчин и три женщины. У них была повозка. Зная опасность пути, они взяли нас в свою компанию. Дорога шла через лес. Оттуда доносились выстрелы, т.к. там оставались не сдавшиеся фашисты. Наши новые знакомые шли быстро, спешили засветло пройти лес. С больной ногой я за ними не могла успеть. Узнав о моей травме, они посадили меня на повозку с вещами. Лес проехали благополучно. У какого-то населенного пункта остановились на ночлег. Ребята сразу взялись за дело: кормили лошадь, готовили дрова, разожгли костер и готовили ужин. У них имелось все необходимое в дороге. Но т.к. мы увеличили их "семью", приходилось доставать пищу дополнительно в пути. Прихватывали у немцев то куру, то гуся. Ночью ребята дежурили, охраняя лошадь, вещи и наш сон. Спали мы под повозкой. С этими ребятами мы чувствовали себя в безопасности, как за каменной стеной. Без особого труда мы добрались с ними до Дрездена.

Здесь все военнообязанные мужчины должны были собираться на контрольном пункте. Туда они и направились. Один из них был москвич, другой – из Самарканда, а еще два, не помню откуда. Запомнилась мне их доброта и внимательность к нам, истощенным и судьбой обиженным. Запомнилась их скромность, которой совсем не было у их сверстников в то военное лихолетье. Видимо, научило их этому то трудное положение, в котором они оказались в плену.

Мы были направлены на женский контрольный пункт. Были здесь дня три. Все женщины, дети и невоеннообязанные мужчины сидели на поляне под открытым небом. Потом нас распределили в помещения, где мы ожидали транспорт для отправки всех репатриированных по лагерям. Было нас очень много, а транспорта мало. Всем хотелось поскорее вырваться из этого хаоса окончившейся войны.  При эвакуации из Дрездена порядка не было. На машины влезали те, кто сильнее и нахальнее. Мы с Олей страшно волновались сможем ли уехать отсюда. При посадке на машину у Оли сорвали медальон, а другая дивчина успела сесть, но без своих вещей. Все репатриированные, пройдя регистрацию, были распределены по лагерям. Наш лагерь занимал большую деревню Зоммерфельд. Все немцы отсюда были выселены. Мы с Олей поселились в крохотной комнатке ( в кладовке). Старший лейтенант по организации лагеря, увидя нас, рассмеялся, "Пойдемте, я отведу вас в хорошую комнату", – предложил он. И правда, привел нас в хорошую комнату. Стены отделаны накатом: салатовые, с белыми розочками, красиво, светло, чисто, просторно. Стояли кровать и трельяж. Верх этого дома    занимал командир роты. Внизу – штабная столовая, канцелярия и две жилые комнаты. Каждого из нас определили на работу. Меня направили в штаб батальона – писарем. Олю в клуб, т.к. она имела хороший голос. Штаб батальона находился в 1—1,5    км от нас. Дорога туда проходила лесом. Ходить на работу одной не разрешали. Поэтому каждый день за мной приезжал кучер на паре немецких ломовых лошадей, запряженных в историю ушедшую карету. Подобную карету я видела в своей жизни лишь в кино. Карета меня очень смущала, ехать в ней я стеснялась, просила      кучера ехать одному, а я буду идти сзади. Он не соглашался, говорил, что быстро меня доставит и никто не увидит. В штабе я просила комбата разрешить мне ходить пешком. "Одной ходить опасно, я отвечаю за каждого человека", – ответил комбат. Так и привыкла ездить в карете. Оле тоже надо было ходить на работу одной, поэтому ее скоро перевезли от меня на другую квартиру по месту работы. Разлуку с ней я тяжело переживала и просила подселить ко мне кого-нибудь, т.к. ночевать одна боялась. Поселили ко мне двух женщин – поварих из столовой. Оля работала в театре – пела. С ней мы встречались редко, лишь во время концертов, которые давали для нас.

Вот и кончилось лето. В сентябре началась отправка людей на Родину по областям. Наступила очередь Калининской области. Колонна грузовых автомашин выстроилась на шоссе для нескольких областей. Я тоже собралась к отъезду, но меня хотели задержать в штабе до ликвидации лагеря. Характеристика на меня была заготовлена, но не подписана комбатом. Я волновалась, удастся ли уехать.  К счастью, комбат учел мою просьбу    и привез мне характеристику сам. Я прочитала ее, она была отличной, и поблагодарила комбата за столь лестную оценку моей работы и дисциплины, а он пожелал мне счастливого пути. Меня назначили старшей на машине    своих земляков.

Ехали целыми днями. Останавливались только на ночь. Спали у машин. Последний контрольный пункт был – Рава Русская. Пол в домах земляной. Ребятишек уйма и все чумазые, в домотканой одежде. Где мы выгрузились из машин я не помню. Несколько дней сидели в ожидании железнодорожного транспорта. Здесь Оля разыскала меня, и мы еще раз попрощались с ней. Потом ехали в товарных вагонах до Великих Лук. Здесь снова ожидали транспорта двое суток. Здесь, на вокзале к нам присоединилась медсестра из Калинина —Зоя Зенцова. С трудом выпросили, чтобы доехать до Калинина в товарном вагоне с углем. Утром 1-го октября 1945-го года я приехала в Калинин. Здравствуй, Калинин! Теперь уже навсегда!

Остановилась я на бывшей частной квартире. Хозяйка тетя Фекла встретила меня радостно. Благодарила за присланные ей в 1942-м году 25руб. Они ей очень пригодились в тот трудный период. Утром я проснулась рано. Впервые услышав по радио новый гимн Советского Союза, долго плакала от охватившей меня радости. Потом были встречи с друзьями, хлопоты с получением продовольственных карточек. Выдали мне их на основании характеристики из штаба репатриированных. Паспорта у меня не было, как и у всех, прибывших из фашистских лагерей. Впереди предстояла встреча с родителями, о которых уже кое-что узнала от Полины. Она вернулась в Калинин летом и уже успела съездить к моим родителям. Они всю войну не имели обо мне    никаких известий. Отец не раз ходил в Кашинский райком ВЛКСМ, чтобы узнать обо мне. Каждый раз ему в утешение показывали мой кандидатский билет, сданный мною при уходе в разведотдел 29-й Армии. Никаких известий обо мне не было. Тогда он направлялся к гадалкам, а они говорили противоречивые пророчества.

В родительский дом я явилась неожиданно для них. Около дома гулял маленький племянник, родившийся в первый год войны. Увидела я его впервые, но сразу узнала в нем сына моей сестры. Моя младшая сестра перед войной жила с мужем на дальнем востоке. Муж ее был военнослужащим. С родившимся малышом ей удалось вернуться в родительский дом. Меня успокаивало, что в это трудное время родителей согревало присутствие дочери и внука.

  Через месяц я    опять вернулась в Калинин. Устроилась на работу техником-метеорологом в областное управление сельского хозяйства. Временно жила у своей подруги молодости – Клавы Тяпиной. С ней мы вместе жили на частной квартире до войны и вместе учились в школе  ФЗУ им.Плеханова.

С января 1946-го г. я жила    на частной квартире. В этом же году вышла замуж, и закрутилась карусель повседневных неотложных дел и

семейных забот. Послевоенные годы были трудные. Бытовые условия были тяжелейшие, всего не доставало. Но все трудности мы преодолевали удивительно просто. Видимо, военное время научило нас приспосабливаться, находить выход, мириться. Словом, имели    привычку к бедности.

В делах и заботах проходили долгие годы. Очень хотелось написать письмо лагерной подруге Тамаре, но адрес помнила смутно. На встрече с ветеранами войны попросила одну москвичку уточнить адрес Тамары Володиной. Ответ получила: такой не значится. Цену взаимной поддержки в фашистском аду невозможно предать забвению. Тамара была для меня тем "родничком", откуда я получала вдохновение. Она делилась со мной новостями с фронта, которые сама узнавала от новых узниц. Найти Тамару мне не удалось – помешала болезнь. Постоянная нервная перегрузка как в разведке, так и позднее в Освенциме отразилась на моем организме. До пенсии я не доработала, получила инвалидность 1 группы. Но за период работы имела несколько почетных грамот и благодарностей.

  В 1965г. Присвоено звание "Ударник коммунистического труда", райвоенкоматом была награждена двумя медалями: "За победу над Германией" и "20 лет Победы". Проводила активную работу по военно-патриотическому воспитанию среди учащихся и рабочей молодежи города. За что была отмечена почетными грамотами Обкома ВЛКСМ и Пролетарского райкома ВЛКСМ.

Когда полная потеря слуха лишила возможности общения с людьми, то узнавать, чем живет родная страна стала из газет и журналов. По-прежнему восхищаюсь успехами соотечественников и огорчаюсь их отставанием.

  Р.S. Румянцева ( Белозерова ) Анна Ивановна прожила долгих 92 года. Похоронена    на партизанском кладбище г. Твери (бывшего г. Калинина).

Стихотворение, написанное узницами Освенцима.

Год этот тягостный – 44-ый

Сегодня навечно уйдет.

 И месяцев тяжких, 12 – кошмарных

С собой навсегда унесет.

 Трудный был год, но его пережили.

Теперь, как в кошмаре тяжкого сна,

Мерещится грозное время селекций

И страшная смерти стена.

За этой проклятой стеной Освенцима

Томилось немало людей.

А сколько исчезло в печах крематорских –

 Считать еще рано теперь.

Там люди остались в бараках,

  Взирая на черные трубы печей.

 Но скоро наступит должная кара

 Над сворою всех палачей!

Никто не забудет фашистскую Марью –

Ту Марью, что ужас вселяла в сердца,

 При виде которой, все мы немели,

 Весь строй замирал и стоял, не дыша.

 На совести этой убийцы бездушной,

 Обласканной властью, воровки простой,

 Лежит не одна, а десятки тех жизней,

 Что жертвою стали карьеры чужой.

И вот мы уж здесь ---

Под Дрезденской крышей.

Второму лишь месяцу ждем мы конца.

А кажется --- вечностью тянем фашистскую лямку ярма.

 Голод здесь царствует, он здесь хозяин.

И волю свою зло диктует он нам.

Покорно стоим мы за пайкою хлеба,

Которая весит неполных 100 грамм.

В 5 утра – "aufschtein!” – "вставайте!",

В 6 утра – на работу ведут.

 12 часов – беспрерывной работы

 Последние силы у нас отберут...

Вот трех уже нет – не сидят, между нами,

 И Нового года не будут встречать.

А, ведь тоже, хотели ----

До воли дожить, и родных увидать.

Но верьте, подруги, настанет то время,

И мы до него доживем!

И скоро, уж скоро, полей родных воздух

Свободною грудью вдохнем!

(Написано в Дрезденской тюрьме)

В предыдущих частях опубликованных воспоминаний велось повествование о предвоенном периоде жизни, военном пути и поступлении в разведку, работе в тылу врага, заключении в тюрьму и концлагерь.